...
Дварфийскими исследователями давно описан и ряд весьма интересных закономерностей, получивших название "законы Уриста".
Суть их в том, что если четверо дварфов заперты в крепости с годовыми запасами еды и выпивки на всего лишь одну долгую зиму, то кому-то из них точно хана.
Нет, сначала мы собираемся вместе на перекрестке тоннелей у входа. Мы выбираем нового лидера - им стала Ингвиш. Мы перераспределяем обязанности - тогда-то Экс и ляпнул, что он-де теперь экс-шахтер, и получил свое прозвище. Я собираю с поля остатки урожая. Новых грибов я не высаживаю - нам нескоро понадобится много пищи. Моном делает несколько каменных гробов - возможно, когда импы уйдут с поверхности, мы сможем похоронить товарищей. Экс и Ингвиш некоторое время перетаскивают на нижних уровнях руду, потом понимают бессмысленность этого дела в текущих условиях и переключаются на другие работы.
Первым накрыло Экса. Не было ни героических поз, ни молящих жестов, какие любят изображать на фресках начинающие художники. Он просто безо всяких прелюдий бросился на Монома, и я не успел ступить и шага, как тот был мертв. Экс так и не расстался с киркой.
Потом он неделю ходит то за мной, то за Ингвиш, и говорит, и умоляет, и обьясняет все проклятым дварфийским безумием, и мы опускаем глаза и прощаем его по многу раз, и так продолжается до тех пор, пока в ответ на очередные его слова Ингвиш не швыряет в него каменный блок. Экс бросается вниз по лестнице. Второй блок летит в стену, а третий достается мне.
Я очнулся на полу (и было бы странно, если бы это произошло где-то еще, благодаря непревзойденному планированию и мудрейшей торговле скотины Тулона у нас на складе ровно восемь единиц дерева, и те приберегли на случай, если будет нужен уголь для плавильни), и первым делом припал к удачно подвернувшейся бочке с элем. Тремя метрами дальше обнаружился Экс. Невозмутимо поедая толстошлемник, он просвещает меня, что был я в отрубе всего ничего, Ингвиш успокоилась и спит, а у меня даже серьезного синяка не останется.
Я обдумываю его слова, почему-то они не кажутся мне образцом правдивости и логики. По правде говоря, этот коротышка (даже для дварфа!) меня просто бесит. Впрочем, мой фермерский, с острым и тонким лезвием, специально приспособленный для срезания толстошлемников нож при мне, и, похоже, пора взять кое-какие нити в свои руки.
Когда я очнулся в следующий раз, на том же черном полу, но в другом месте, Экс так же сидел рядом, а моя правая рука была в крови... не по локоть. Всего лишь по середину предплечья. А сволочное дварфийское чутье немедленно поспешило ехидно прошептать на ухо:
«Ингвиш Смиткнот, носильщица, истекла кровью».
Экс видит, что я очнулся.
« - Ага, приятель. Добро пожаловать в клуб...»
Экс рассказывает мне все без прикрас. Сначала я бросился на него, но не догнал. Потом, очевидно, в дань традиции, пошвырял мебель, раздолбал механизм открывания двери, и - когда Экс уже грешным делом подумал, что я успокоился - прошел в кухню, где спала Ингвиш, воткнул нож ей в печень, затем, похоже, очнулся, с ужасом взглянул на тело и упал - то ли в обморок, то ли спать.
« - Если тебя это утешит, то она, похоже, даже не проснулась...»
Точно, старина. Утешил.
Остаток зимы проходит так, как и должен был пройти при таких обстоятельствах. Мы ходим по коридорам, то я за Эксом, то он за мной, и в бессильной злобе орем друг на друга. Потом успокаиваемся, садимся на пол и выбираем нового лидера - меня. Затем Экс снова орет добрых полчаса, после чего со смущенной улыбкой признается, что всегда мечтал наорать на лидера экспедиции, хоть какого-нибудь.
Мы выполняем нехитрую работу по крепости. Убираем тела в приготовленные гробы и оставляем в одном из дальних проходов - ни сил, ни времени делать отдельную гробницу. Чиним механизмы ворот. Прибираем разбросанные в припадках вещи. Мы ждем весны. Ждем пополнения.
Крепость Пристконстракт должна жить.
Они здесь.
Дварфийское чутье не обманывает нас. К нам идут мигранты. Простое, не связанное с магическим чутьем предчувствие намекает - много. Много мигрантов.
Они мнутся у подножия, не смея ступить и шагу дальше. Их чутье говорит им, что дороги в крепость нет.
Рыболовы, мыловары, крестьяне...
Они слабы, они ничего не умеют, они не смогут противостоять огненным чудищам.
Если они дойдут до крепости, то она выживет.
Если нет...
Четвертая категория.
Сейчас я знаю, что думает тот дух, который незримо управляет крепостью. Руками одного из нас он нажмет на рычаг, открывающий ворота.
Мигранты пойдут. Сначала медленно, потом ускоряя шаг, тонкой цепью - к спасительным воротам.
Часть - дойдет.
Большинство - погибнет в лапах импов.
Затем - еще полгода или год растянутой агонии крепости, новая партия в несколько десятков дварфов, из которых до ворот дойдут двое-трое.
Через пару лет они перестанут приходить.
Он готов на такой риск. Он надеется, что выживет больше, чем пара-тройка. Но он понимает мизерность этого шанса.
Мы с Эксом стоим у ворот. Мы переглядываемся. Мы пока не знаем, кому выпадет нажать рычаг.
Выпадает мне.
Щелчок.
Ворота начинают медленно подниматься.
Я чувствую, что мигранты начали движение.
Не для того Армок дал нам свободу воли...
Ладно, хватит слов. Лишнее.
Просто... парень за рулем... что ты скажешь на ЭТО?
Мы с Эксом синхронно подныриваем под ворота.
Плато почти не изменилось. Черный песок все так же хрустит под ногами. У кратера лежат останки двоих наших товарищей. Останки Тулона ниже по склону, мигранты пройдут мимо них.
Импы ждут. Они еще не поняли.
- Эй, черти! - кричу я - Вы помните? Я вам кое-что обещал!!!
Я бросаюсь к ближайшему, хватаю его за горло, прямо за эти языки пламени, резко сдавливаю, налегаю, доворачиваю...
Хруст. Минус один.
Экс разделывает киркой второго.
Следующий бежит. Мы догоняем его и беремся за него вдвоем.
Иммигранты бросаются в бой. Никто из них не вооружен.
Дурной пример заразителен?
Иногда сглупить всем вместе - единственный путь к победе.
Я лежу на чёрном песке, перемешанном с пеплом. Боль в ноге уже прошла. Крови почти нет - от огня сосуды культи закупорились. В тринадцати метрах от меня Экс. Он жив, без сознания, но конечностей у него еще меньше, чем у меня. Поодаль лежат другие.
Только что мы голыми руками уничтожили десяток импов. Потеряно всего семь дварфов, считая нас с Эксом. Спасено пятнадцать из двадцати мигрантов. Остальные - здесь, с нами, на черном песке. Все живы. Все умирают.
Нас невозможно спасти, и я не виню оставшихся в живых за то, что они вошли в крепость и закрыли вход. Экс, кажется, против - только что он очнулся, но нездоровый блеск в единственном целом глазу ничего хорошего не предвещал.
Впрочем, даже припадок ярости берсерка дал ему лишь возможность, оставляя кровавый след, проползти несколько метров по направлению ко мне и испустить дух.
Я все же зол на мигрантов - ровно до того момента, как вижу их, всех до единого, выходящих из наших ворот. С камнями в руках.
Слава Армоку, они догадались.
Тулон, ты все же гений.
Пока вокруг нас возводят стену, я обдумываю события последнего года. Вспоминаю и Дом, и как нам зачитывали приказ короля об отправке экспедиций, и как Тулон зачитывал нам ту самую неизменную инструкцию уже здесь, на месте.
Здесь, в Пристконстракт.
Последний камень уложен. Они ушли.
Пятнадцать дварфов сделают из этого захолустья конфетку за год. Еще через пять лет здесь будет мощнейший форт. Если повезет - это место станет новым Домом.
Возможно, когда-нибудь отсюда выйдут новые экспедиции. И в одной из них тоже найдеться дварф, который на пару с товарищем поступит глупо и спасет не всех, но большинство.
И тогда...
Неважно.
Пристконстракт будет жить.
«Сарвеш Обсвесселс, фермер, умер от жажды. Да хранит Армок его душу.»
Основано на реальных событиях.
Золотые анналы ДФача